Великая агит-поэзия

Предрассудок, будто агит-поэзия не истинная поэзия, вышел из мещанских голов и препарирован в мещанских «научных» кабинетах. Разве «Божественная комедия» Данте не агитационное произведение. Редко кто с такой тенденциозностью группирует своих политических врагов в «Аду», как это сделал гениальный Данте; он подвергает их изощренным мучениям, сладострастно смакует их греховность.

Современная научная мысль склонна считать, что Шекспир также временами был агит-драматургом, а некоторые пьесы его, как, например, «Ричард II», «Ричард III», «Юлий Цезарь» и др. — нечто иное как политические памфлеты агитационного характера. Кто такой Шекспир? — Под этим псевдонимом скрывался аристократ, граф Ретлэнд. Ретлэнд был представителем и сторонником той феодальной знати, которая противилась установлению самодержавия. Суть в том, что конец XVI века и начало XVII века, — эпоха, когда жил Шекспир, — это десятилетия решающего выступления торгового капитала, эпоха острой классовой борьбы, эпоха ломки общественного уклада, организации союза самодержавия с капиталом. Старая аристократия противилась этому. Вождем этой партии был граф д'Эссекс, а Ретлэнд был не только приверженцем этой партии, но и, так сказать, ее политбойцом. Если вглядеться попристальнее в его социальные драмы и хроники, то мы увидим, что свои политические стремления и социальные идеалы он воплощает в этих произведениях. Оказывается, что Ричард III — это ни кто иной как первый министр и любовник королевы Елизаветы — Роберт Сесиль; что Ричард II — это сама Елизавета, равно как под маской Юлия Цезаря выведена она же. Как известно, пьеса «Ричард II» появилась на сцене перед восстанием Эссекса. Эта пьеса подсказывает, как надо поступить с ненавистным королем. Она была играна одновременно во всех почти театрах Лондона: это был, с одной стороны, настоящий агит-спектакль, а все предприятие — доподлинная широкая агит-кампания. И только после того как королеву Елизавету надоумили о значении драмы, эта последняя была запрещена полицией и снята с репертуара. Весною 1601 года заговорщики во главе с Эссексом выступили против королевы, но были разгромлены. Их осудили; некоторых казнили; другие отделались тюрьмой. На судебном процессе драмы Шекспира-Ретлэнда фигурировали как вещественные доказательства преступления против престола, а пьеса «Ричард II» названа «низвергающей и цареубийственной», «призывающей к ниспровержению королевы». Коронный суд признал, таким образом, Шекспира агит-драматургом, а пьесы его — агитками.

Разве Генрих Гейне не вел страстной агитации против религии и филистерства! Свою жгучую сатиру он расценивал как историческую миссию. Карающую силу поэзии он ставил безмерно выше «чистой лирики»; он сам так образно выразил это в словах: «Я не знаю, заслужил ли я, чтобы мой гроб был украшен лавровым венком. Но на этот гроб вы должны возложить меч, потому что я был храбрый солдат в войне за освобождение человечества».

Ганс Сакс, высоко одаренный поэт из сапожников, открытый Вольфгангом Гёте, посвятил свою лиру учению Лютера. Он вел пламенную агитацию за реформационное учение и гуманизм; большинство его лучших стихов — агит-стихи.

Г. Гервег, провозглашенный либералами «королем поэтов», достиг своей триумфальной славы исключительно агитационно-политической поэзией.

Разве дышащие патетическим огнем «Ямбы» Анри Огюста Барбье — не агитки!

Разве патриотическая лирика Теодора Кернера — не агитация!

А Фрейлиграт! А Аристофан!

Сирвенты провансальских трубадуров, этих соловьев средневековья, были доподлинные агит-песни. Трубадуры сочиняли не только канцоны и пели не только любовь. В сирвентах воплощались политические тенденции, настроения и стремления. Самое этимологическое содержание слова «сирвента» свидетельствует о предназначении произведения, им обозначаемого. Боевые сирвенты играли большую роль в поэзии средневековья. Воинственные песни трубадуров имели шумный успех, а самый талантливый из трубадуров Бертран де-Борн мог вдохновляться единственно батальными сценами. Суровые бароны, феодалы средневековья любили, чтобы их поэты воспевали воинственный пыл, меткие удары, густые ряды сражающихся... Трубадуры и миннезингеры занимались не только живописанием боев. Они организовали общественное мнение в сатирах на врагов, сочиняли песни-памфлеты; в пламенных сирвентах оплакивали павших героев, своих покровителей. Это была самая настоящая агит-поэзия. Культивировался дар импровизации; песня зачастую имела преходящее значение: впредь до реализации целей, в ней воспеваемых. Песне придавался тот или иной заостряющий ее рефрен, что определялось злободневностью и подчеркивало тенденцию. Готовые образы и установленные стихотворные формы давали фон, на котором экспромтом изготовлялся необходимый агитационный узор.

Имелись специальные агит-сирвенты на тот или иной случай. Так, крестовая песнь вдохновляла на бой с неверными в Испании и Сирии. В ней звучит энергичный призыв рыцарей к священной войне. Сочинялись тенденциозные песни против крестьян, грозно шевелившихся против знати. Выдающийся поэтический дар Бертрана не раз обращался против бунтующего мужика. В своих песнях он низводит крестьянина на положение злого, мстительного животного, достойного беспощадной кары. Песни эти пользовались большим успехом в среде рыцарей и феодалов XII века и дают яркий образчик классовой песенной агитации. Вальтер фон-дер-Фогельвейде, величайший лирик немецкого средневековья, самобытный поэт-миннезингер, был также агитатором; было бы ошибкой думать, что великий талант маэстро исчерпывался песнями любви: он величайший политический певец Германии. Он был убежденным борцом против папских притязаний, против вторжения церкви в права светской власти. Он принадлежал к партии Филиппа Швабского и вел страстную песенную агитацию за его кандидатуру на императорскую корону. Но соперник Филиппа — Оттон (IV) и его партия в свою очередь имели своего агит-певца. Это был гениальный поэт Вольфрам-фон-Эшенбах, не умевший ни читать, ни писать и творивший на-память все свои дивные произведения.

Рихард Вагнер изобразил в опере «Тангейзер» Вартбургское состязание певцов совсем в ином виде, нежели это имело место на самом деле. Здесь ландграф предлагает будто бы воспеть любовь. Но это — поэтическая фантазия Вагнера: задание было совсем иное. Участникам турнира было предложено воспеть лучшего из государей. Один хвалил герцога австрийского, другой воспел ландграфа Тюрингенского и т.д.

Турнир этот был самым доподлинным агит-турниром. Разобранное выше героическое послание «На фронте» напоминает патетическую лирику воинствующих трубадуров средневековья. Яростный ритм стиха, властный тон, уничтожающая характеристика врага, звон победного оружия, неотложный призыв к непосредственным действиям, команда в последней строфе: «к оружию», — все это составляет типичные атрибуты батальной агитки. А как она хороша, эта агитка! Право, она недооценена. Я не знаю, какое впечатление она произвела в стане врагов; вероятно, потрясающее. Но и сейчас, когда прошли годы, и самая война, кажется, уже забыта, горячее чувство и революционный пыл этого произведения волнуют и заражают.

Пафосом насыщена зажигающая тирада «На защиту красного Питера». Это тоже экспромт; он отливался в законченную форму под барабанный бой батальонов, спешивших на защиту столицы. Страстное воодушевление охватило тогда весь актив рабочего класса: во что бы то ни стало отбить колыбель пролетарской революции — Петроград. О сдаче города не могло быть и речи. Угрожающее положение создалось как-то неожиданно, непредвиденно. Но партия не растерялась. Были выкованы положительно в течение часов средства обороны, и рабочий Питер ощетинился, воспрянул, как зверь, взалкавший победы.

Этот исторический эпизод и вдохновил поэта, зажег его воображение и родил очаровательно-грозное послание питерским бойцам.

Осада! Осада!
Бойцы Петрограда,
Привет вам из Красной Москвы!
Восторженных слав говорить вам не надо,
Бойцы Петрограда,
Победу решаете вы.
Скажу ль вам, героям:
Мы силу утроим.
Нет чисел, нет меры такой,
Чтоб вашу отвагу измерить, исчислить.
Кто может помыслить?
Кто смеет помыслить
Схватить вас за горло рукой!
Безумец какой!

Вот какая сила заключена в пролетарской цитадели! Боритесь, и победа за вами! Ведь Питер всегда был впереди, самый бунтарский, самый революционный, самый отважный. Держитесь! Так призывал поэт. Но он знает, что не у всех в груди вибрирует львиное сердце. Есть и слабые. Честные, но слабонервные, — они не верят в свои силы. Они молят о помощи. Они взывают к победоносному Кремлю. Их надо обнадежить и подбодрить. Зычный голос поэта трубит в уши робким:

В тяжелую пору,
Готовясь к отпору
Врагам, угрожающим ей,
Москва вслед за Питером, твердым и смелым,
По вражским ордам и черным, и белым,
Ударит всей мощью своей.

Такие стихи, пришедшие во-время, делают свое дело. Недаром Демьяном Бедным так дорожили на фронтах, приглашая наперебой; недаром Всероссийский центральный исполнительный комитет наградил его орденом Красного Знамени. В приказе Реввоенсовет в нижеследующих словах дал оценку художественно-боевой деятельности любимейшего в Красной армии поэта:

«Демьян Бедный, меткий стрелок по врагам трудящихся, доблестный кавалерист слова, награжден ВЦИК по представлению РВСР орденом Красного Знамени. За все время гражданской войны Демьян Бедный не покидал рядов Красной армии. Он участник ее борьбы и ее побед.

Ныне Демьян в бессрочном отпуску. Пробьет час — и армия призовет его снова.

Узнав о награждении своего поэта, каждый красный воин скажет: «Спасибо Всероссийскому центральному исполнительному комитету. Награда по заслугам:».

В сущности, красноармеец здесь воздавал лишь несколько запоздалый ответный привет тому, кто еще в 1920 году, после разгрома Врангеля, подводил итоги героизму красноармейца и становился перед ним во фронт:

Герой, принесший гибель змею.
Твоих имен не перечесть,
Тебе — Вавиле, Фалалею,
Кузьме, Семену, Еремею —
Слагаю стих я, как умею,
И отдаю по форме честь.

Предыдущая страница

К оглавлению

Следующая страница