Ритмы эпохи. Глава 3

Советская поэзия, зародившаяся в первые послеоктябрьские годы, славившаяся тогда именами В. Маяковского, В. Брюсова, А. Блока, С. Есенина, Д. Бедного, в двадцатые годы переживала пору необычайного подъема. Пафос обновления мира, открытия величайших возможностей созидания, творчества, расцвета социалистической личности вдохнул в нее невиданные, могучие силы. В стихах и поэмах В. Маяковского, в балладах И. Тихонова, в лирике А. Безыменского, Э. Багрицкого и М. Светлова, в «Семене Проскакове» Н. Асеева углублялись гуманистические и реалистические традиции, заложенные в нашей поэзии на заре советской эпохи. Герой поэзии утверждал себя как человек, выросший в труднейших условиях борьбы и невзгод и принесший с собой новое миропонимание, новое отношение к труду.

Д. Бедный был старше всех перечисленных поэтов по возрасту, по литературному стажу, во многом он был отличен от них и по манере письма. Тем не менее они шли в одном ряду и создавали поэтические ценности, обогащавшие вест, фронт социалистического искусства. Эта общность принципов и достижении особенно сильно сказывалась во взаимоотношениях Д. Бедного с таким несомненным лидером поэтического движения, каким стал тогда Маяковский.

Если вернуться к периоду гражданской войны, то можно без всякого труда установить не только родственность исходных задач и принципов, которые утверждали в своей работе оба поэта, но и идентичность ряда конкретных художественных решений. Можно назвать, скажем, произведения того и другого, которые максимально близки друг к другу и по содержанию и по структуре стиха. Таковы «Песня рязанского мужика» Маяковского и «Гатчинский урок» Д. Бедного (оба написаны в октябре 1919 г.), имеющие общую народно-песенную основу: рифмованные двустишия, перемежаемые однотипными восклицаниями («Батюшки!» «Матушки!»). К известной повести Д. Бедного «О Митьке-бегунце и об его конце» тесно примыкает написанная Маяковским «Сказка о дезертире, устроившемся недурненько...»; тут есть общее и в сюжете, и в характере основного героя, и в поэтической интонации.

Наконец, свойственный агитационным стихам Д. Бедного лубочный стиль был присущ и плакатной поэзии Маяковского: он виден в рифмованных заголовках лубочного типа («Что такое правоэсеровские тати и о белогвардейцах кстати»—у Д. Бедного; «История про бублики, про бабу, не признающую республики» — у Маяковского), в традиционных лубочных зачинах, идущих от приемов балаганного театра (у Д. Бедного: «Подходите! Подходите! На картину поглядите»; у Маяковского: «Читайте внимательно — очень занимательно!»), в характерной композиции плакатных стихов.

О близости стихотворного эпоса Маяковского к «глобальным» темам творчества Д. Бедного мы уже говорили применительно к «Главной Улице», о родстве их послевоенной сатиры — применительно к «дипломатическим» нотам. Такие же параллели можно провести между стихотворением Маяковского «Рабочим Курска, добывшим первую руду» и отмеченным выше стихотворением Д. Бедного «Мой первомайский привет», а также между другими произведениями обоих поэтов.

Маяковский высоко ценил творчество Д. Бедного, его злободневный поэтический труд. Выступая в Праге с лекцией «Десять лет десяти советских поэтов», Маяковский заявил: «Революционное государство оценивает развитие искусства... по тому, как искусству удается проникнуть в массы. Демьян Бедный, вероятно, с прежней точки зрения, не является поэтом, но для советского общества, если красноармейцы с его стихами на устах бросались против танков, его поэзия имеет огромное значение»¹.

Маяковский подчеркивал, что лишь «с прежней точки зрения», то есть с точки зрения декадентского эстетизма, Д. Бедный «пе является поэтом». Д. Бедный был художником, которого Маяковский ценил за действенный характер его поэзии, за силу воплощенной в пей жизненной правды, за то, что она проникла в самую гущу парода.

Замечал ли Маяковский слабости в работе поэта, выражал ли неудовлетворенность какой-либо стороной его творчества? Да, выражал. Характеризуя однажды его творческий стиль, Маяковский, наряду с положительными сторонами («правильно понятый социальный заказ», «точная целевая установка», «басенный прием»), отмечал и «примесь отмирающих поэтических рифмований»².

Ряду произведений Д. Бедного—«Мой стих». «Песня деда Софрона», «В огненном кольце» — Маяковский посвятил заметки, сделанные на нолях антологии пролетарской литературы. Он не подвергал ни малейшему сомнению идейную ценность этих произведении, выраженное в них поэтическое настроение (о том свидетельствуют хотя бы одобрительные слова по поводу стихотворения «В огненном кольце»). Но его коробили однообразные эпитеты («злые гады», «злая пора»), небогатые рифмы («топоры — костры» и т. п.), обилие предлогов и местоимений («кто в траурных одеждах сегодня к нам на праздник наш придет»)³.

Отдельные разноречия (о них мы еще продолжим разговор) не мешали единству поэтов. Наиболее явственно это обнаружилось в литературно-политической обстановке двадцатых годов.

Обстановка эта отличалась исключительной сложностью: появился целый ряд групп и течений, по-своему возрождавших декадентство, идеализм, приспосабливавших свои концепции к новым жизненным и литературным условиям; были и честные литературные поиски, когда писатели заблуждались и нелегко отыскивали выход из грозящего им тупика.

Д. Бедный, находясь в центре литературной жизни того времени, соприкасался с представителями самых разных течений и свое отношение к ним высказывал недвусмысленно и откровенно.

Вновь тончайшие эстеты
Будут хныкать (как и встарь!),
Что гражданские поэты
Оскорбляют их алтарь.
Вновь придется ждать мне часу,
Чтоб пройтися (жребий злой!)
По советскому «Парнасу»
С сатирической метлой.
(«Стрелка»)

Он стоял на верных позициях в важнейших вопросах искусства, хотя в критике взглядов отдельных писателей и в трактовке некоторых проблем не избежал перехлестов. Он следовал тем принципам художественной политики, которые проводила в жизнь Коммунистическая партия, и это помогло ему выровнять эстетический курс и продолжать борьбу за передовое искусство.

Теоретики группы «Перевал» — одной из первых литературных групп, возникших после гражданской войны, — сделали попытку воскресить концепцию «интуитивного», то есть подсознательного творчества, выступали проповедниками «надклассового» искусства. Они считали, что художник не должен подчеркивать социальные стороны жизненных явлений, ибо поведение человека определяется биологическими факторами и не отражает процессов социальной борьбы. Демьян Бедный осудил творческую программу «Перевала», написал фельетон «Перевалили», посвятив его — как сказано в подзаголовке — «замазывателям классовой борьбы в советской литературе»⁴.

Возмущали Д. Бедного и эстетические домыслы «космистов», «биокосм истов». Нельзя было пройти мимо развязных слов одного из них, направленных против марксизма ⁵. Нельзя было оставить без внимания те нагромождения загадочных словес, которые они называли стихами. «Одно время в «Красной газете», — сетовал Д. Бедный, — угнездились так называемые «космисты». Писали они все, конечно, гениально, но от этой гениальной неразберихи массовики-читатели под конец взвыли... Спуститесь с космических высот и садитесь за азбуку!»⁶

К весне 1924 года литературные споры достигли большой остроты. Отдел печати Центрального Комитета РКП (б) провел 9—10 мая 1924 года специальное совещание но вопросам литературной политики. Утвержденное на нем решение отстаивало социалистические принципы советского искусства и указывало на необходимость создания массовой художественной литературы для всех категории трудящихся. Решение это легло в основу проекта резолюции «О печати», принятой XIII съездом партии.

Вопросы, которые обсуждала партия, глубоко волновали Д. Бедного. Не случайно в один из дней работы партийного съезда (20 мая 1924 г.) он написал стихотворение «О соловье», явившееся ого поэтической декларацией.

Поэт высмеивает ложное понимание красоты, издавна присущее буржуазным эстетам. Он считает, что в советское время, когда героические подвиги вдохновляют на создание героического искусства, еще не изжиты буржуазный снобизм и эстетство:

Меж тем советские эстеты и поднесь
страдают старою отрыжкой.
............
Обзавелися мы «советским», «красным» снобом,
Который в ужасе, охваченный ознобом,
Глядит с гримасою на нашу молодежь
При громовом ее «даешь!».

Стихотворение направлено также против псевдоноваторов, отрицавших реализм, презиравших простоту и насаждавших словесную заумь. Как бы ни рядились в «революционные» фразы такого рода эстеты, говорил Д. Бедный, им не скрыть, что они по-прежнему верны буржуазному декадансу и формализму.

«Бежать от этой западни», строго держаться принципов идейности, реализма, высокой, вдохновенной простоты — вот к чему призывал поэт. Подчеркивая твердость своих эстетических убеждении, он писал:

И пусть там всякие разводят вавилоны
Литературные советские «салоны», —
Их лже-эстетике грош ломаный цепа.

Идею народности Д. Бедный развивает в стихотворении «Вперед и выше!», также написанном в 1924 году. Он указывает там, что пароду нужно искусство правдивое, ясное, бьющее точно в цель. О своей позиции он говорит прямо и решительно:

Держася формы четкой, строгой,
С народным говором в ладу,
Иду проторенной дорогой,
Речь всем доступную веду.

В том же году в стихотворении «Тяга» Д. Бедный противопоставляет себя оратору Имярек, который вещает с трибуны, не зная жизни и не общаясь с трудовыми людьми. Если хочешь писать для народа, надо всегда быть с ним, слышать, как он говорит, чем живет:

Мне с Имяреками не равняться,
Мне бы где-либо послоняться:
У поросшего лопухом забора
Подслушать обрывок разговора...
Уловить на улице меткое словцо.
Заглядеться на иное лицо...

Пропагандируя передовые принципы искусства, Д. Бедный, однако, допускал кое-где крайности, впадал в ошибки. Известно, что он состоял в Российской ассоциации пролетарских писателей (РАПП); вместе с А. Фадеевым, А. Серафимовичем, Д. Фурмановым, Ю. Либединским заботился он о развитии пролетарской литературы и совсем не разделял теоретических домыслов и тактических приемов, с которыми выступала наиболее воинственная группа рапповцев, объединившаяся в журнале «На посту» (позднее — «На литературном посту»). Но борясь с буржуазным влиянием в литературе, поэт иногда перенимал у рапповцев неверный тон и неверные установки.

Так, например, в стихотворении «О соловье» он относил к враждебной народу литературе все «трагедии и драмы», в которых действуют «цари да короли», как бы зачеркивая те произведения мирового искусства, где изображение правящих классов вовсе не означает прославления этих классов, где утверждаются гуманистические идеалы, раскрываются характерные особенности целых исторических эпох. Д. Бедный неверно истолковал в том же стихотворении и басню Крылова «Осел и соловей», подойдя к ней с упрощенных социологических позиций.

Отголоски рапповских лозунгов прозвучали и в выступлении Д. Бедного на Всесоюзной конференции пролетарских писателей (январь 1925 г.). Он нападал на писателей-попутчиков, отождествляя «кудреватость» стиля некоторых авторов с их политическими убеждениями: «Чем запутаннее, чем кудреватее писание того или иного нашего литературного «попутчика», — утверждал оратор, — тем этот «попутчик» трусливее, тем он ненадежнее, тем больше злого, скрытого лукавства в его кудреватых словах». Литераторам-интеллигентам Д. Бедный противопоставлял пролетарских писателей, применяя к последним явно сниженные критерии.

Публикуя эту речь, «Правда» сопроводила ее редакционным примечанием, в котором, разделяя мысли поэта о необходимости бороться за народность литературы, за простоту языка и т. п., выразила несогласие с его высказываниями о наследии буржуазной культуры, о попутчиках и о «сопливеньких, но своих» пролетарских писателях⁷.

Литературные дискуссии 1924—1925 годов были подытожены в важнейшем партийном документе того времени—резолюции ЦК РКП(б) «О политике партии в области художественной литературы». Документ этот, принятый 18 июня 1925 года, оказал большую поддержку советской литературе и определил отношение к различным группам писателей. «В классовом обществе нет и не может быть нейтрального искусства», — говорилось г. резолюции. Партия требовала последовательной и упорной борьбы с буржуазной идеологией, с проникновением в литературу чуждых настроений и идей. В то же время она осуждала всякое администрирование, отвергала попытки рапповцев монополизировать руководство литературой и командовать писателями из непролетарской среды (так называемыми попутчиками). Партия указала на необходимость терпеливо воспитывать этих писателей, помогая им овладевать коммунистической идеологией⁸.

Д. Бедный безоговорочно поддержал резолюцию ЦК и тем самым отказался от неверных суждений, высказанных на конференции пролетарских писателей. В открытом письме (июль 1925 года), которое подписали Д. Бедный, Ю. Либединский, А. Безыменский, А. Луначарский, В. Инбер, И. Сельвинский, Б. Лавренев и другие, говорилось: «Историческая резолюция ЦК РКП (б ) о партийной политике в области художественной литературы... создает широкую базу для беспрепятственного развития и объединения всей революционной литературы СССР... Резолюция не может не вызвать сильнейшей радости как среди пролетарских писателей, так и среди крестьянских и других подлинно революционных писателей, желающих рука об руку с пролетарской литературой отдать свое дарование делу революции»⁹.

Известно, что наиболее упорные идеологи РАПП продолжали настаивать на ошибочных лозунгах и в последующие годы, используя для этого страницы журнала «На литературном посту». Д. Бедный счел необходимым опубликовать в газете «Правда» специальное письмо:

«Настоящим заявляю, что к литературной группе, издающей журнал «На литературном посту», я никакого отношения не имею и солидаризироваться с ней в ее литературной политике не собираюсь»¹⁰.

Одновременно с Д. Бедным, в 1921—1926 годы, ряд стихотворений, посвященных вопросам поэзии («Юбилейное», «Марксизм — оружие...», «Сергею Есенину», «Послание пролетарским поэтам»), и большую статью на ту же тему («Как делать стихи?») опубликовал Маяковский. В обстановке обострения классовой борьбы В. Маяковский и Д. Бедный сражались вместе против аполитизма, декадентства и формализма, за искусство партийное, действенное, нужное миллионам. Маяковский с присущей ему страстью и убежденностью говорил, что «надо разбить вдребезги сказку об аполитичном искусстве», что поэт должен быть всегда готов ответик, на вопрос: «Сделал ли ты из своих стихов или пытался сделать оружие класса, оружие революции?»¹¹ Оба поэта стояли на одной идейной платформе, выступая против сектантства и догматизма руководителей РАПП.

Маяковский и в эти годы с уважением говорил о работе Д. Бедного. Особенно ценил он то, что его творческая практика не расходится с высказываниями на эстетические темы. В последнем своем выступлении, за пять дней до смерти (па вечере в Московском институте народного хозяйства им. Плеханова) Маяковский отозвался о Демьяне как о гражданском лирике, который может служить примером для всех поэтов. Отвечая на вопросы, Маяковский сказал: «Многие считают, что поэт тот, кто пишет лирические стишки, поэтические картинки. А Демьян Бедный пишет агитки, политические вещи»¹².

Союзниками Д. Бедного в борьбе за передовые принципы искусства были и другие поэты, что особенно четко выявилось в последующие годы.

Примечания

1. «Лидове новины», Прага, 1927, 28 апреля.

2. В. Маяковский. Поли. собр. соч. в 13-ти томах, т. 12. М . 1959, с. 88.

3. Книга «Пролетарские писатели) с заметками В. Маяковского хранится в Государственном музее Маяковского (Москва).

4. См.: Д. Бедный. Полн. собр. соч., т. 17, с. 258—259.

5. См.: А. Святогор. Современная поэзия и биокосмизм. — «Универсал», 1921, № 3—4.

6. «Правда», 1925, 15 января.

7. См.: «Правда», 1925, 15 января.

8. См.: «О партийной и советской печати». М., 1954, с. 313-347.

9. «Литературные манифесты». М., 1929, с. 286—287

10. «Правда», 1926, 13 июня.

11. В. Маяковский. Полн. собр. соч., т. 12, с. 116, 315.

12. См.: В. И. Славинский. Последнее выступление В. В. Маяковского. — В кн.: «Маяковский в воспоминаниях современников». М., 1963, с. 605.

Предыдущая страница

К оглавлению

Следующая страница