Ритмы эпохи. Глава 2

Переход к мирной жизни во многом изменил задачи революционной сатиры, но не уменьшил ее общественной роли. Советские люди не только строили, созидали новое, но и активно боролись с тем, что мешало им жить. И поэзия тех лет сочетала гимны открывателям курских руд и «пролетарские одиссеи» со жгучим презрением ко всякого рода «дряни». Критический пафос расширял познавательные возможности советского искусства, усиливал его воспитательную роль.

По-особому усложнились задачи поэзии в обстановке мирного соревнования нашей страны с капитализмом, в условиях дипломатических интриг буржуазных политиков, провокаций и исподволь ведущейся за рубежом подготовки к новой войне. Поэты становились дипломатами, ораторами, «наркоминделами», авторами стихотворных обличительных речей («Моя речь на Генуэзской конференции» Маяковского), дипломатических нот (серия иронических обращений Д. Бедного к Ллойд-Джорджу в 1921—1923 гг.). Художественные произведения воспринимались как документы международной политики и нередко вызывали «осложнения» в дипломатической сфере. Например, по поводу фельетона Д. Бедного «Их юбилей» был сделан специальный запрос в британском парламенте. Стихотворение написано в связи с празднованием в европейских странах «юбилея» первой мировой войны. Изображены здесь, однако, не бывшие факельщики войны, а политические дельцы современности:

Со счетами в одной руке, г, другой — с ножом,
Все сделки тайные храня под изголовьем,
Бандиты бредят грабежом
И... миротворческим исходят блудословьем.

Стихотворения Д. Бедного, посвященные Генуэзской конференции, ультиматумам Керзона, сессиям Лиги. Наций, провокациям на советских границах и другим событиям того времени, служили важным подспорьем нашей политики защиты мира и укрепления международного авторитета Советской страны. Выразительности своих злободневных выступлений Д. Бедный достигал благодаря остроте восприятия жизненных фактов, умелому их отбору и типизации. Из пестрой хроники зарубежной жизни он выбирал для своей сатиры то, что с наибольшей силой отражало сущность буржуазного мира (стихотворения «Подлинно черный», «Такие капитализму не нужны» и др.).

В арсенале политической сатиры Д. Бедного есть произведения самой различной композиции и жанра — от эпиграммы в четыре строки и маленького фельетона до развернутого сатирического портрета (такими «портретами» представлены многие заправилы буржуазной политики: Гувер и Бриан, Муссолини и Носке, Чжан Цзолин и Чан Кайши, Вандервельде и Адлер). Различны и средства комизма, которые преследовали одну цель: раскрыть факт в его политической значимости, об-нажить перед читателями его суть. Поэт прибегал к гиперболизации образа, к явному сатирическому гротеску, дабы читатель ощутил масштабы того чудовищного зла, которое таится в моральном и дипломатическом багаже империализма и фашизма. Звуковая инструментовка стиха, фразеологическая неожиданность, лексическая новация — все подчинялось обличительной цели. Форсировался, например, один звук в стихотворной строке («Стайка мир-р-р-ных голубков!») для того, чтобы показать, какой «мир» несут на своих крыльях фашистские бомбовозы. В непривычной грамматической формы употреблялись знакомые читателю имена и фамилии: «с Грэхэм пополам!» (по поводу назначения Грэхэма британским министром торговли), «сверхмуссолинный урожай» (о доходах итальянских земледельцев) и т.п.

С той же поэтической вооруженностью подходил Д. Бедный и к отрицательным фактам советской действительности. Задачи художника были теперь сложнее, чем в первые годы революции, когда на острие пера попадали «Митьки-бегунцы» и различные пособники белогвардейцев. Требовался глубокий социальный анализ теневых явлений действительности, понимание их внутренней природы, ощущение жизненной остроты столкновения положительного и отрицательного. Требовались и более тонкие формы сатирической типизации. Поэт разил своей сатирой жалких, паникеров, коварных шептунов, заскорузлых собственников, тупых бюрократов. Наибольшего успеха достигал он тогда, когда улавливал и обобщал черты, типические для людей определенного склада, когда герой являлся его писательскому взору не как случайная личность, а как социальный характер.

Так, рисуя индивидуалиста, себялюбца («Философы»), Д. Бедный олицетворяет его в образе гнилой «никудышки», которая «с этакой чванною пышностью «интересничает» своей никудышностью». Стихотворение написано на основе письма, автор которого и стал героем фельетона, читатель видит, что поэт, прибегая к заострению образа, нисколько не грешит против истины. Перед нами действительно «никудышка», личность никчемная и пустая. Типизируя, обобщая, художник не отдаляет пас от истины, а приближает к пей, делает ее более выпуклой и наглядной.

Большое место в творчестве Д. Бедного занимает aнтирелигиозная сатира.

Д. Бедный великолепно знал быт служителей православной церкви, особенно деревенских попов, дьячков, псаломщиков и т. и. Владея с детства старославянским языком, он свободно читал церковные книги. Его атеистическое мировоззрение, природный демократизм, воспитанное еще дедом насмешливое отношение к попам и к проповедуемым ими религиозным канонам — все это помогло ему стать активным пропагандистом атеизма.

Антирелигиозные басни поэта «Христос воскрес», «Крещение», «Райский выкуп». «Пауки и мухи», его фельетоны «Крыса преосвященная», «Церковный канон», «Источник исцеления», поэма «О попе Панкрате, о тетке Домне и явленной иконе в Коломне» вошли в арсенал всей тогдашней антирелигиозной работы.

Надо, правда, отметить, что не всегда поэту удавалось избегать того, что он сам называл «пересолом»: кое-где впадал в излишнюю грубость по отношению к служителям религиозного культа, допускал элементы вульгаризации в изображении служб и обрядов. К счастью, это почти не коснулось произведений, где Д. Бедный становился на путь серьезной полемики и опровержения церковных легенд. Речь идет о двух наиболее крупных творениях его антирелигиозной сатиры— «Повесть о том, как Четырнадцатая дивизия в рай шла» (1923) и «Новый: завет без изъяна евангелиста Демьяна» (1925).

«Повесть» развенчивает легенду о рае. При знакомстве с этой короткой, но экспрессивной, легкой, динамично написанной вещью бросается в глаза стремление автора перенести «высокую» тему в жанр бытовой комической истории. Как не раз бывало прежде, живые традиции классики и фольклора подсказали ему и форму, и топ. и эмоциональную окраску повести-анекдота; «...сюжет «Дивизии», — сообщал поэт, — был под рукой. Он основан на чисто народных, юмористических представлениях о земле, рае и аде, не раз уже использованных в нашей и мировой литературе...» В доказательство автор приводит имена Лафонтена, Вольтера, Боккаччо, Пушкина, которые «осмеяли всю божественную иерархию и догматику христианства и свели «высокий» жанр небесной героики на язык «низкой» героико-комической поэмы» (т. 8, с. 378, 379).

В ином ключе написан «Новый завет без изъяна евангелиста Демьяна». Его жанр — сатирическое обозрение, вернее — трактат, а материал — каноническое содержание церковных писаний, главным образом четырех евангелий, составляющих Новый завет. Так из сферы быта, из области житейских представлений о загробном мире автор переходит в сферу литературных сюжетов, образующих церковные книги. Он обращается к легендам о Христе (об его чудесном рождении, бегстве в страну Гадаринскую, «тайной вечере пасхальной», о распятии Христа, наконец — об его «воскресении») и цитирует при этом евангельские тексты. Он взвешивает их как историк, подходит к ним как трезвый и мыслящий, лишенный предрассудков человек нашего времени.

Будучи художником-реалистом, он пытается наглядно представить содержание религиозных апокрифов и приходит к выводу, что они основаны на вымысле, не имеют под собой исторической почвы. Для вящей убедительности он сопоставляет, «сталкивает» между собой варианты одной и той же легенды или близкие друг другу сюжетные мотивы разных преданий. Так, наряду с преданием о мироносных женах Христа идет рассказ о доморощенных уездных богородицах и самозванных Христах, бродивших по российским дорогам. «Получилось густо, но психологически верно», — подчеркивает Демьян Бедный (т. 5, с. 380).

Сатирическое сгущение во имя жизненной и психологической правды — таков был наиболее общий принцип работы Д. Бедного как автора фельетонов, басен, сатирических обозрений.

Естественно, что с опытом классической сатиры связаны не только произведения Д. Бедного, написанные на антирелигиозные темы. Как и в прежние годы, поэт считал для себя образцами сатиры произведения Крылова, Некрасова, Салтыкова-Щедрина. «Пишу по Щедрину», — предупреждал он читателей в фельетоне «О карасе-идеалисте и пескаре-социалисте», ставя своих героев в ряд с персонажами известных сказок Щедрина. А. В. Луначарский как-то заметил, что сказки эти «могучи по своей мысли, забавны и вместе с тем трагичны по своему ядовитому ехидству, очаровывают своим языковым совершенством». «И недаром, — продолжал Анатолий Васильевич, — такие современные писатели, как Демьян Бедный, недаром наши лучшие газетные работники постоянно черпают у Щедрина, главным образом из его «Сказок», эпиграфы, эпитеты, цитаты, образы, термины и имена»¹. Так же использовал поэт афоризмы Грибоедова и Крылова в ряде других фельетонов («Философы», «Об отчаянном газетном сотруднике товарище Дуднике», «Речей не тратить по-пустому...» ).

Начиная с двадцатых годов Д. Бедный разрабатывал в своем творчестве новую форму сатирического фельетона — стихотворного повествования, перемежаемого цитатами из документов, читательскими письмами, газетными заметками. И эта форма не была чужда русской сатире. Впервые употребил ее И. А. Добролюбов в «Свистке», публикуя вирши одного из своих персонажей — Аполлона Капелькина, вкрапленные в эпистолярную прозу. Форма эта не получила большого развития в сатире шестидесятых годов, но была подхвачена М. Горьким (его рассказы «Неприятность», «Грустная история», «О писателе, который зазнался...») и широко использована Д. Бедным.

Пролетарский поэт значительно усилил в новом виде фельетона роль стихотворного текста. Многие сатирические произведения, написанные Д. Бедным («Лорд и миледи», «Святая старина», «Липа», «Гений и пошлость», «Новый завет без изъяна...»), выдержаны именно в таком «синтетическом» стиле.

Примечания

1. Л. В. Луначарский. Собр. соч. в 8-ми томах, т. I, с. 284.

Предыдущая страница

К оглавлению

Следующая страница