Труды и невзгоды. Глава 2

Демьян Бедный всегда был поэтом-общественником. Его гражданская деятельность простиралась далеко за предел чисто литературной работы и была исполнена многих добрых, горячих, беспокойных и увлекавших его дел. Д. Бедный участвовал в партийных конференциях и съездах, выступал на многих митингах и собраниях. Он встречался и беседовал с работниками деревенских политико-просветительных учреждений, с делегатами Всесоюзного съезда колхозников.

На митинге в Колонном зале Дома Союзов Д. Бедный произнес гневную речь против фашизма. В числе других советских литераторов, выступивших с предупреждением об угрозе мировой войны, он подписал воззвание «К писателям всего мира, друзьям СССР».

Много сил и времени уделял поэт работе литературно-художественных организаций. Д. Бедный входил в правление Общества искусствоведов-марксистов при Коммунистической академии, в Центральный совет Литературного объединения Красной Армии и Флота (ЛОКАФ), в правление Союза советских писателей. Он встречался с писателями союзных и автономных республик (украинскими, грузинскими, таджикскими, узбекскими, татарскими, марийскими), с передовыми деятелями искусства различных стран (А. Барбюсом, Р. Ролланом, Д. Джерманетто, Э. Пискатором, Ж. Садулем, Э. Толлером. А. Куреллой и др.). Он помогал работе издательств, был одним из редакторов сочинений А. С. Пушкина и И. А. Крылова.

Встречи Д. Бедного с М. Горьким, носившие до революции .характер дружеских личных бесед, ознаменовались теперь их общим участием в государственных и литературных делах. В августе 1931 года поэт высказал своп соображения о проекте «Истории гражданской войны», задуманной Горьким (обсуждение происходило на квартире Алексея Максимовича). По рекомендации Горького, Д. Бедный был включен в редколлегию этого издания. Вместе с группой советских и зарубежных писателей (в их числе были Р. Роллан, К. Федин, С. Маршак, Ю. Тынянов, А. Новиков-Прибой) Д. Бедный участвовал в беседе по вопросам фольклора, поэзии, детской литературы и кино, происходившей у Горького (июль 1935 г.). С большой речью выступил поэт на совещании по поводу создания пятитомного сборника «Две пятилетки» (в апреле 1936 г.), инициатором которого также был Горький.

Борьба за революционные принципы советского искусства приняла в тридцатые годы несколько иной характер, чем прежде. Отошли в прошлое нигилистические истерики пролеткультовцев и футуристов, были развенчаны формализм и теория «интуитивного» творчества; изжили себя отвлеченные словесные изыски конструктивистов и лефовцев, наконец, был распущен (в апреле 1932 г.) РАПП, дошедший до крайностей в политике администрирования и в пропаганде своих вульгарных, схоластических взглядов на искусство. Демьян Бедный критиковал некоторые положения эстетической программы РАПП, в частности выдвинутый руководителями этой организации лозунг «одемьянивания» советской поэзии. Лозунг этот был осужден литературной общественностью и подвергнут критике в партийной печати.

Суть лозунга заключалась в стремлении свести богатейшее многообразие нашей поэзии к стилю одного ее представителя, «унифицировать» поэтическое искусство, сузить возможности его художественного развития. Только рапповские догматики могли договориться до такого лозунга, противоречащего основным принципам социалистического реализма.

«Канонизация пролетарского поэта Д. Бедного, — писала «Правда», — ничего, кроме вреда и Д. Бедному, и пролетарской литературе, принести не может. Она лимитирует уровень роста писателя, игнорирует многогранность социалистического строительства, игнорирует новые требования, которые предъявляются к пролетарской литературе, в том числе и к этому писателю, по существу берет под защиту допущенные им грубые ошибки»¹.

Следует подчеркнуть, что еще раньше с критикой лозунга «одемьянивания» выступил сам Д. Бедный. На встрече с молодыми писателями 25 февраля 1931 года он заявил: «Я предвижу такой расцвет пролетарской литературы, что мне просто совестно говорить об «одемьянивании». Я первый поднимаю руку за подыскание более подходящего лозунга, который бы стал величайшим знаменателем той пока еще литературной дроби, в которой я, к примеру, один из небольших числителей, а есть и будут еще числители...» (т, 8, с. 359).

В критике лозунга «одемьянивания» поэт исходил из принципа поддержки творческого соревнования, из чувства уважения к художникам, ищущим, утверждающим в поэзии свой творческой стиль. «Лично я, — говорил он в той же беседе, — не щажу — и никогда не пощажу политического врага, безразлично, пишет ли он прозой или стихами. Но в чисто поэтическом отношении я стараюсь избежать нетерпимости. Я думаю, что в таком большом саду, как литература нашего Советского Союза, все певчие птицы могут свободно петь своими голосами. Лишь бы пели то, что нам нужно. Лишь бы это были наши певуны и наши песни. Лишь бы это были настоящие певцы, без фальши» (т. 8, с. 354).

Роспуск РАПП и консолидация творческих сил советской литературы обеспечили громадный размах художественного творчества в нашей стране, но борьба с проявлениями чуждой идеологии не затихала. Со всей очевидностью это продемонстрировал Первый съезд советских писателей, где сплочение здоровых сил советской литературы происходило в обстановке борьбы с буржуазно-реставраторскими тенденциями, с попыткой навязать советским писателям и читателям чуждые им эстетские взгляды.

Попытка эта принадлежала Бухарину и нашла выражение в его докладе «О поэзии, поэтике и задачах поэтического творчества в СССР». Основные положения доклада были буквально опрокинуты выступлениями делегатов съезда. Принципиальное несогласие с докладчиком высказали Д. Бедный, Л. Безыменский, А. Сурков, В. Луговской, А. Жаров, С. Кирсанов, В. Инбер. Они критиковали доклад за аполитизм, за стремление увести поэзию в глубокий тыл (слова С. Кирсанова), утвердить декадентство и субъективизм, за незаслуженную— как сказал А. Сурков — «выбраковку основных представителей пролетарской поэзии», в том числе В. Маяковского.

О вредной сущности доклада особенно подробно говорил на съезде Д. Бедный. Прежде всего он отметил намеренную и опасную «оторванность от исторической культурной почвы, на которой мы выросли, от лучшей части того художественного наследства, которое у нас имеется». Оратор напомнил о Пушкине и Некрасове, без творческого наследия которых немыслима наша поэтическая культура. «Они — наши современники, — заявил Демьян и добавил: — Не лишайте нас таких современников».

Затем с присущим ему полемическим жаром и едкостью Д. Бедный обрушился на докладчика за его попытку дискредитировать граждански-политические традиции советской поэзии, усмотрев в этом «опасную тенденцию, демобилизующую, разоружающую поэтов-боевиков...». Именно они, но словам Д. Бедного, составляют «мускулы и костяк советской поэзии», настоящий расцвет которой — еще впереди. «Солнце нашей поэзии еще взойдет! У нас утренняя заря. И какая прекрасная заря! Ярко-алая» (т. 8, с. 383—386).

К середине тридцатых годов художественная мысль уже созрела для исследования творческого метода советского искусства, для постановки узловых проблем социалистической эстетики. Самый пристальный интерес к вопросам художественного метода проявляли в эту пору как искусствоведы и критики, так и писатели, художники, артисты, поэты.

Целый ряд своих речей и статей, а также стихотворений («О писательском труде», «За технику и за учебу», «В защиту басни», «Мой рапорт XVII съезду партии», «Первое слово») Д. Бедный посвятил вопросам художественного творчества. В них не только утверждался общий принцип служения писателя революционному делу (что Д. Бедный пропагандировал постоянно), но и рассматривались некоторые важные проблемы эстетики: он говорил о неизменном взаимодействии искусства и жизни, о том, что в искусстве должен отражаться «непрерывный процесс созидания нового и отмирания старого» (т. 8, с. 308). В стихотворении «О писательском труде», в статье «О революционно-писательском долге» Д. Бедный: подчеркивал, что мерилом ценности литературного произведения является отраженная художником правда, что правда эта не нуждается в дешевых украшениях, что с нею несовместимы литературщина и гурманство.

Для Д. Бедного было абсолютно неприемлемо представление о художнике как о жреце, обитателе Олимпа, служителе поэтического алтаря. Равным образом осуждал он и поклонников мелкобуржуазной богемы, носителей кабацко-анархических нравов в литературной среде. Художник, в его представлении, — это упорный труженик, вдохновенный мастер и боец, неутомимый чеканщик образа и слова. Об этом он рассуждал и в своих письмах.

Конечно, случалось Д. Бедному высказывать и неверные мысли. Он мог, например, совершенно в духе вульгарно-социологической критики, охарактеризовать «Илиаду» Гомера как «производственную эпопею) (т. 8, с. 303), а стихотворение Аполлона Майкова «Октава»— как выражение барского самодовольства поэта-крепостника (т. 8. с. 358—359). По. к чести Демьяна, надо признать, что он не настаивал на своих ошибочных высказываниях и не преувеличивал собственного вклада в поэзию. Будучи по натуре человеком ни очень уступчивым и довольно ершистым, к тому же несколько избалованным прежними похвалами, он вполне трезво оценивал собственную работу. Недаром в стихотворном отчете партийному съезду, касаясь своих произведений, он писал:

В них были промахи, не скрою
(Впадают в дурь и мудрецы!),
Но удавалось мне порою
Давать в работе образцы.
(«Мой рапорт XVII съезду партии»)

Естественно, что о работе художника следует судить нe только по его промахам, но и по лучшим образцам. Иначе мы не поймем того места, которое он занимал в развитии литературы, и того влияния, которое он оказывал на нее.

Примечания

1. «Правда», 1931, 24 ноября.

Предыдущая страница

К оглавлению

Следующая страница